ЛГБТ-искусство в арт-подборке фотографа Влада Зорина

В месяц гей-прайда попросили Влада Зорина, у которого в начале июня запустилась онлайн-выставка «God», собрать и прокомментировать работы об однополой любви известных художников. Вместе мы порассуждали о состоянии современного российского искусства и положении ЛГБТ-сообщества в России.

«В Европе — и особенно в Азии — коллекционеры в первую очередь покупают своих соотечественников. Поэтому там растет и развивается арт-рынок. Всемирной славы добились Илья и Эмилия Кабаковы, представители московского концептуализма. Они показали за рубежом советскую эстетику и за свою самобытность получили признание. Из новых имен, повторяющих опыт Кабаковых, — Евгений Антуфьев. Его работы появятся на Art Basel в галерее Emalin».

Среди тех, кто, как конвейерная машина выполняет на заказ портреты, натюрморты и пейзажи, в России есть очень много заметных и самобытных молодых талантов. Все они — исследователи, которые глубоко копают, изучают, ищут и находят повестку, интерпретируют ее и интегрируют в актуальный современный контекст, соединяя прошлое и настоящее, додумывая будущее. Они, безусловно, заслуживают внимания и любви зрителя, а также коллекционеров современного искусства, но пока молодые художники творят в своих домашних мастерских, не чувствуют веры и уверенности в себе, в том, что их искусство нужно. Речи о государственном финансировании и сильной поддержке со стороны своих же, к сожалению, нет.

Пока увидеть произведения большинства российских художников можно только в России, а то и в прямом смысле дома — в квартирах. Их стали вывозить на международные зарубежные выставки совсем недавно и, как правило, силами маленьких, но упорных частных галерей и арт-энтузиастов. «Но как иностранные коллекционеры узнают о нас, если увидеть работы получается только в России?» Возможно, кризис из-за пандемии, послуживший арт-рынку толчком для освоения онлайн-возможностей, даст шанс индустрии обратить на себя внимание и международное.

«Сейчас я отчетливо вижу, как меняется коллекционер, как благодаря тому, что все перешло в онлайн и доступ к выставкам и работам стал практически бесперебойным, люди начали больше покупать работы молодых художников. Моя работа из нового проекта „God“ недавно была продана в Австралию через онлайн-галерею Sample. Совершенно точно за время изоляции появилось новое поколение коллекционеров, которые своим желанием попробовать и начать, конечно, с доступного, заметно повлияли на развитие арт-рынка. Они как бы разрушили „четвертую стену“, и люди поняли, что покупать искусство очень приятно и не так страшно. Появились проекты по поддержке молодых художников. И хотелось бы, чтобы поддержка и внимание только возрастали».

И все же интерес к российскому искусству как к чему-то экзотическому и малодоступному на мировом уровне существует и накапливается. Как бы ни было сложно и в кризис, и вне кризиса, как раз сейчас объективные и осязаемые границы возможного слабеют, поэтому у молодого художника шанс быть замеченным за свой талант, идеи и посыл, умение чувствовать и отражать настоящее пространство и время вырос как никогда — и в России, и за рубежом.

«Я попал на аукцион „Boys Boys Boys“ благодаря Александру Бланарю — он рассказал мне про него и поделился страницей его основателя и одновременно куратора в инстаграме. Тогда у меня еще не было и первой выставки, но мне было очень интересно узнать мнение о своих работах. Я отправил ему портфолио, а он сразу предложил мне принять участие в аукционе на платформе paddle8 наравне с Мэттом Ламбертом и Славой Могутиным. Сейчас мои работы из проекта „Hare“ стали частью книги „Boys Boys Boys“ Гислена Паскаля».

Влад о положении
ЛГБТ-сообщества в России 

Я не разделяю и не хочу разделять людей на гей-художников или гетеро-художников. Но я понимаю и осознаю контекст современной России. И то, что я снимаю в проектах своего парня, — это уже в какой-то степени политический вызов. Не соответствовать государственной повестке в России хоть на толику — опасно. Показательный пример тому кейс с Юлией Цветковой — и это только тот случай, который удалось предать огласке.

В Москве в моем окружении я чувствую себя в безопасности. Лично я пока не сталкивался со сложностями или барьерами, но понимаю, что в любой день может что-то случиться, поменяться. Поэтому мне и хочется как можно больше говорить о свободе, любви, о том, что мы все равны. Благодаря галерее «Cube.Moscow» и ее основательнице Наде Зиновской я смог показать свой первый проект «Hare», для которого я тоже снимал своего бойфренда, — прямо около Кремля. До этого мы показывали очень откровенные и эротические работы в групповой выставке «Нежный вторник» в галерее Osnova. Меня окружают единомышленники — я этому безумно рад, и только поэтому я смог и продолжаю показывать своими работами, что в мире остались и любовь, и равенство.

Провоцируют ненависть к меньшинствам наши политики, которые сами высмеивают реальную жизнь в чудовищных роликах и взывают к массам это делать. В противовес этому важно говорить, а то и кричать о том, что мы все равны и все достойны счастья. Дальше это уже наша задача сформировать себя достойным и счастливым человеком. Как раз во всех видах искусства, будь то кино, литература, живопись, сейчас особое место занимает идея равенства.

Я надеюсь, что у государства не получится воплотить идеи о так называемой традиционной семье. Несмотря на затягивание поясов и ужесточение контроля в стране, я слышу голос человека, который уже не отнять. Я чувствую, что и другие люди его наконец услышали, и они понимают, что не все, что они читают в газетах или видят по телевидению, правда.

Главное — не молчать, а говорить о своих желаниях, правах и оказывать поддержку тем, кому она нужна. У каждого человека есть право на любовь, на выбор партнера, на выбор своего жизненного пути. В России сейчас это становится возможным, но ты все время будто смотришь в зеркало заднего вида, оборачиваешься, проверяешь. Но я верю в людей, в трезвость их ума, банально, я верю, что любовь победит.

Я не разделяю и не хочу разделять людей на гей-художников или гетеро-художников. Но я понимаю и осознаю контекст современной России. И то, что я снимаю в проектах своего парня, — это уже в какой-то степени политический вызов.

Меня окружают единомышленники — я этому безумно рад, и только поэтому я смог и продолжаю показывать своими работами, что в мире остались и любовь, и равенство.

У каждого человека есть право на любовь, на выбор партнера, на выбор своего жизненного пути. В России сейчас это становится возможным, но ты все время будто смотришь в зеркало заднего вида, оборачиваешься, проверяешь.

1 

Короткометражный фильм
«Летнее платье»,
1996 (Франсуа Озон) 

Фильм «Сон» (англ. Sleep), 1964 (Энди Уорхол)  

«Я большой поклонник творчества Энди с раннего возраста. Все больше углубляясь в его биографию, я находил в себе много схожих с ним черт. Иногда, читая о нем, мне даже становилось не по себе, ведь я узнавал себя. Фильм „Сон“ играет важную роль в моей жизни. Еще до знакомства со своим другом и музой я мечтал, как буду смотреть часами на то, как он спит, ведь за полтора года до начала наших отношений я уже был в него влюблен. Это сбылось и продолжается уже четыре года. А уорхоловский фильм „Сон“ длится 321 минуту или 5 часов 20 минут. На протяжении этого времени Энди снимал сон своего любовника».

«Это мой самый любимый фильм. В нём есть сексапильная непринужденность, легкость бытия, молодость и, конечно, французский шарм без комплексов и рамок. Практически в каждом фильме Франсуа исследует свободную любовь. Рекомендую также посмотреть серию его короткометражных фильмов, один из них “Маленькая смерть (Фотография)” 1995 года».

Акционизм группы «Тату»

«В начале 2000-х для России это было первое и последнее заявление на весь мир о том, как это — свободно любить по-русски. Именно после “ТаТу” поцеловались Мадонна и Бритни Спирс. Что было возможно тогда, сейчас, в нынешней России, невозможно представить».

Роберт Мэпплторп, «Joe, NYC», 1977

2

«Благодаря Роберту мы имеем возможность создавать работы в контексте ЛГБТ-искусства. Он был одним из первых, кто привел исследование гей-сексуальности и садо-мазо в галереи и музеи».

Роберт Мэпплторп, «Lisa Lyon», 1981

«Он работал с телом как со скульптурой и фотографировал он его как скульптуры — покрывал тело глиной. Он доказал общественности, что фотография мужского достоинства крупным планом может быть произведением искусства, достойным выставки в галерее».

Роберт Мэпплторп,
«Calla Lily», 1984

«Как говорил сам Роберт: „Мое отношение к фотографированию цветка не особенно отличается от того, как я фотографирую член. По сути — это одно и то же — освещение и композиция. Разница не велика“. Или в другой раз: „Мужской член и, например, цветок — равно изящны. Есть люди, которые не могут это признать. Для меня это очевидно...“. Его серия работ с цветами одна из мох любимых».

Фотографы Пьер и Жиль
(Pierre et Gilles),
«Les amoureaux / Johan et Léo», 1998 

«У любви нет социальной прослойки или статуса. Любить могут не только люди творческих профессий. Это могут быть и моряк, и рабочий, забравшиеся на крышу, чтобы поцеловаться. Я восхищен, как Пьер и Жиль видят мир: через призму юмора, самоиронии и, конечно, любви. Это такой утрированный китч. И я часто смотрю на мир так же, как они, через самоиронию. Эта пара художников до сих пор вместе, их союз для меня большой пример».

Кит Харинг, «Без названия (Двое)», 1982

«У Кита есть серия работ, связанная с любовью и сердцами. В этой работе он стирает гендерные границы — непонятно, кто на картине: либо это два мальчика, две девочки или мальчик с девочкой. Это неважно, ведь у любви нет пола».

Дэвид Войнарович, «Однажды этот ребенок» («One Day This Kid»), 1990

«Спустя 30 лет это по-прежнему остается сильным высказыванием о невинности, стыде, ненависти, гомофобии и опасностях, которым подвергается свобода личности при репрессивных режимах. В этом фотоколлаже, как и во многих других работах Войнаровича, смешиваются изображение и текст, события из его жизни и политический активизм, гнев и нежность».

Жан Кокто, рисунок

«В искусстве Жан Кокто игнорировал „запретные темы“. Более того, бравировал ими. Откровенная эротика, традиционно и нетрадиционно ориентированная, переплеталась в его пьесах и сценариях с тонкими романтическими моментами. Я восхищаюсь его рисунками. Они практически пустые, но умело переносят в изображенный момент и побуждают фантазировать о том, что было до этого, а что было после. Я люблю, когда художник ведет диалог со зрителем».