Каким был Набоков: шахматы с извращенцами, охота на бабочек и комикс по «Лолите» в Playboy

Сегодня исполняется 125 лет со дня рождения Владимира Набокова, писателя-модерниста и абсолютного литературного классика, который повлиял на добрую половину современных литераторов. По этому поводу BURO. публикует подборку цитат из книги Сары Вайнман «Подлинная жизнь Лолиты» о жизни Набокова и предполагаемых истоках его скандального произведения, выпущенную в издательстве Individuum.

Жена Вера, неизменная спутница Набокова, всю жизнь старалась оградить его от любопытствующих. Она бралась за все, чем писатель заниматься не мог или не хотел: была его помощницей, водителем, договаривалась с издательствами по поводу авторских прав, вела практически всю переписку, первой читала новые произведения мужа и выполняла массу других задач. Она охотно жертвовала собственными интересами ради его искусства, и все, кто осмеливался задаться вопросом, не кроются ли за неистребимой Вериной преданностью другие, совершенно противоположные чувства, получали в ответ либо упрямое молчание, либо пылкое отрицание, либо неприкрытую ложь.

Ему помогала жена 

Он ненавидел биографов

Набоков терпеть не мог, когда исследователи пытались раскопать подробности биографии, способные пролить свет на его творчество. «Ненавижу вмешательство в сокровенную жизнь великих писателей, ненавижу подглядывать через забор, точно досужий ротозей, — сказал он как-то на лекции по русской литературе студентам Корнелла, где преподавал с 1948 по 1959 год. — Ненавижу вульгарность „сентиментальных историй“, шуршание юбок и хихиканье в коридорах времени: никогда ни один биограф даже краешком глаза не увидит моей личной жизни».

Владимир Набоков с бабочкой в руках в гарвардском Музее сравнительной зоологии, научным сотрудником которого он был, 1947 год.
Фото: Константин Йоффе для журнала Vogue/Getty Images

Он искал постоянную работу в Америке

Колледж Уэлсли, академическое и личное его прибежище, отклонил многочисленные просьбы писателя о штатной должности. Не удалось ему найти постоянную работу и в Гарварде, хотя Набоков попытался — пожалуй, несколько наивно — превратить давнее увлечение, охоту за бабочками, в профессию. Удача улыбнулась ему благодаря Моррису Бишопу, преподавателю романской литературы из Корнелла, близкому другу Владимира и Веры. Бишоп уговорил руководство Корнелла пригласить Набокова преподавателем русской литературы, и первого июля Набоковы переехали в Итаку, штат Нью-Йорк, надеясь найти утешение «в тиши и зелени лета». К августу сняли большой дом — № 802 по Ист-Сенека-стрит, куда просторнее их «морщинистой карлицы-квартирицы в Кембридже»: он-то и послужил прообразом того дома, в котором Гумберт Гумберт знакомится с предметом своей страсти.

Набоков воссоздает процесс написания «Лолиты» на каталожных карточках.
Фото: Карл Миданс, The LIFE Picture Collection/Getty Images

Набоков играл в шахматы с прототипом Гумберта Гумберта

Вскоре после того, как в мае 1940-го Набоковы прибыли в Америку на борту океанского лайнера «Шамплен», Ланц (преподаватель Стэнфорда Генрих Ланц, с которым Владимир Набоков познакомился, когда начал преподавать в Америке. — Прим. BURO.) устроил писателя в Стэнфорд. Они сошлись на почве любви к шахматам: Набоков обыграл Ланца двести с лишним раз. Во время их поединков Ланц не раз рассказывал Набокову о своих пристрастиях: больше всего его привлекали молоденькие девушки, и ему нравилось смотреть, как они мочатся. Четыре года спустя, в 59 лет, Ланц скончался от сердечного приступа. Первый биограф Набокова, Эндрю Филд, предположил, что Ланц был прототипом Гумберта Гумберта. Набоков это отрицал: «Нет-нет-нет. Возможно, подсознательно я и думал о Ланце. Он был урофилом, как Блум в „Улиссе“. Кстати, таких полным-полно. В швейцарских газетах их называют un triste individuel („Жалкий человек“. — Прим. BURO.)».

Утро 22 марта 1950 года Владимир Набоков провел так же, как и каждое утро следующего месяца: в постели, измученный тем же неврологическим недугом, который одолевал его десятью годами ранее, за несколько месяцев до отъезда в Америку. «Я последовал вашему примеру и лежу в постели с температурой выше 102 градусов (Около 39 градусов по Цельсию. — Прим. BURO.), — написал он 24 марта Кэтрин Уайт, редактору журнала New Yorker. — Никакой не бронхит, а грипп, причем сопровождается он мучительной межреберной невралгией».

Уайт тоже болела и посоветовала Набокову предпочесть отдых работе. Набоков отдыхал, но работать не прекращал. Десятью годами ранее, прикованный к постели, он писал «Волшебника»; вот и сейчас закончил две последние главы «Убедительного доказательства», первого варианта автобиографии, которая впоследствии выходила под названием «Память, говори». Месяц спустя Набоков признался Джеймсу Лохлину, редактору издательства New Directions, что, по-видимому, «вернется в обычное состояние» лишь через несколько недель.

Болел, но продолжал писать

Он уставал от работы

Владимир Набоков завершил 1948/1949 учебный год в Корнелльском университете в расстроенных чувствах. Писать ему было толком некогда. В New York Times Book Review из рецензии на «Тошноту» Жан-Поля Сартра, которую Набоков отправил еще в марте, вырезали без его ведома целый кусок, что, разумеется, вызвало возмущение писателя. Денег почти не было: Набоков не ожидал, что придется столько потратить на аренду жилья и что из его жалованья каждый месяц будут отчислять такие суммы в счет социального страхования (которое он называл «страховкой на старость»). А еще он устал: Набоков не только читал студентам лекции по английской и русской литературе, но и переводил для курса русской литературы «Слово о полку Игореве» — дополнительная нагрузка, которую он взвалил на себя по доброй воле.

Газетная новость повлияла на «Лолиту»

Утром 19 августа 1952 года, когда Владимир с Верой должны были пуститься в долгий обратный путь до Итаки, неподалеку от Афтона, штат Вайоминг, Набоков открыл газету и наткнулся на репортаж агентства Associated Press. Возможно, Набоков читал утренний выпуск New York Times, в котором на двенадцатой странице опубликовали сообщение о гибели Салли Хорнер. Или какую-то местную ежедневную газету, в которых сенсационные новости печатали на первой или второй страницах. Не важно, откуда именно Набоков узнал о происшествии: главное — он выписал эту новость на одну из девяноста четырех впоследствии уцелевших карточек к «Лолите». Вот что там написано:

20.VIII.52 Вудбайн, Н. Дж. —

Салли Хорнер, 15-летняя жительница Кэмдена, штат Нью-Джерси, которая пробыла 21 месяц в неволе у немолодого нарушителя нравственности, погибла в дорожной аварии в ночь на понедельник... Салли исчезла из родного Кэмдена в 1948 году, и до 1950-го о ней не было известий; вернувшись, она поведала душеистязательную (sic!) историю о том, как провела 21 месяц рабыней 52-летнего Фрэнка Ласалля, который перевозил ее из штата в штат. Механика Ласалля арестовали в Сан-Хосе, Калиф. ...он признал вину по (двум) обвинениям в похищении и был приговорен к 30–35 годам тюрьмы. Судья, вынесший приговор, назвал его «моральным калекой».

Источник: каталожная карточка из собрания Библиотеки Конгресса, коробка 2, папка 14, бумаги В. В. Набокова, отдел рукописей, Библиотека Конгресса, Вашингтон, округ Колумбия

Он пытался уничтожить роман

Набоков и сам понимал, что его роман вызовет споры и даже возмущение. Неудивительно, что он пытался его уничтожить как минимум дважды (по крайней мере, насколько нам известно). Первый раз это случилось осенью 1948 года. Вот как описала этот эпизод Стэйси Шифф в биографии Веры: Набоков вынес рукопись в бочку для сжигания мусора на заднем дворе дома по Сенека-стрит в Итаке. Когда Вера поняла, что задумал Владимир, то бросилась за ним, чтобы помешать. Случайным свидетелем этой сцены стал один из студентов Набокова в Корнелле, Дик Киган, прибывший на место действия за несколько минут до Веры. Он видел, как Набоков принялся кидать в огонь страницы рукописи. «В ужасе Вера бросилась выхватывать, что могла спасти, из огня. Муж вознегодовал. „Пошел вон отсюда!“ — прикрикнула на него Вера. Владимир повиновался, Вера затаптывала огонь на спасенных ею страницах. „Это надо сохранить!“ — припечатала она».

Вера и Набоков охотятся на бабочек.
Фото: Карл Миданс, The LIFE Picture Collection/ Getty Images

Он наслаждался вниманием журналистов, пока те не переступили черту

Набокову это внимание нравилось. Он раздавал интервью журналистам, выступал в ток-шоу по обе стороны Атлантики. В июльском номере журнала Playboy за 1959 год опубликовали комикс по мотивам «Лолиты», который настолько позабавил Набокова, что он даже рассказал о нем своему американскому издателю, а Вера записала в дневнике, что им с Владимиром очень понравились юмористические телепередачи на эту тему.

Другой пикантный случай затронул Набоковых лично. Их сын Дмитрий переехал в Милан, чтобы стать оперным певцом. И ему порой поступали странные предложения — разумеется, чтобы добраться до его знаменитого отца. Так, один итальянский журнальчик уговорил его быть судьей конкурса красоты, победительнице которого предполагалось устроить фотосессию в образе Лолиты, причем съемки должны были проходить дома у Дмитрия. Вспоминая о своей юношеской глупости, Дмитрий писал, что на целых два дня его квартиру заполонили «решительно достигшие половой зрелости нимфетки, зачастую сопровождаемые провинциальными мамашами». О конкурсе писали в газетах; репортажи эти попались на глаза Набокову, и он так рассердился, что послал сыну телеграмму с требованием прекратить этот конкурс. «Это реклама в очень дурном вкусе, — писал Набоков Дмитрию 7 октября 1960 года. — Она лишь повредит тебе в глазах серьезных любителей музыки. Мне она уже навредила: из-за нее я не могу приехать в Италию, поскольку в меня тут же вцепятся репортеры». Набокова особенно огорчило, что «эта нездоровая шумиха» бросит тень на карьеру сына.

В интервью он отрицал реальных прототипов «Лолиты»

Салли звонит родным через несколько часов после спасения.
Фото: International News Photos / с разрешения автора

Владимиру Набокову то и дело приходилось во время интервью отвечать на вопросы о романе. Его это раздражало. И досада давала о себе знать в противоречивых ответах на вопрос о том, что же повлияло на роман. Писатель настаивал, что у Гумберта Гумберта не было реального прототипа, несмотря на то что в Стэнфорде Набоков частенько играл в шахматы с Бруно Ланцем и читал исследование Хэвлока Эллиса: «Это выдуманный герой, герой, одержимый страстью, мне кажется, многие из моих персонажей подвержены внезапным и страстным увлечениям самого разного рода; но его никогда не существовало». Набоков отрицал, что прототипом образа Лолиты послужила реальная девочка, несмотря на то что в романе вскользь упомянута Салли Хорнер.

В одном из интервью 1962 года Набоков яростно отрицает, что у персонажей «Лолиты» были реальные прототипы, и тут же, буквально в следующей фразе, едва успев перевести дух, признается, что Гумберт все же существовал, но Набоков узнал об этом лишь после того, как написал «Лолиту». «Когда я писал роман, то и дело натыкался в газетах на рассказы о стариканах, приударявших за малолетними девочками: в общем, любопытное совпадение, но и только».

Книгу «Подлинная жизнь Лолиты» можно купить
в официальном магазине издательства Individuum